Кувшин / ქვევრი [1970, короткометражная комедия]

По мотивам одноименной новеллы итальянского писателя Луиджи Пиранделло.

 

Место действия автор перенес в Кахетию. Главный герой картины — увлеченный своим любимым делом виноградарь. Однажды, залатав пробоину в огромном винном сосуде, мастер неожиданно застрял в нем. Так творец превратился в заложника. Единственный выход — разрушить созданное и вырваться на свободу.

— Провинциальный мир очень схож при всей разности его географии. Читаю Маркеса и узнаю мир грузинских маленьких городков с их характерами, с их выдумщиками, фантазерами, авантюристами, зажравшимися и толстокожими типами. Набор человеческих страстей в удаленных городках схож. У меня был фильм "Кувшин". История итальянская, написанная Пиранделло. Она об итальянском виноградаре. Кувшин надо было наполнить вином, а в нем застрял человек. Что делать? Разбивать кувшин или же держать человека в заточении? Резо Габриадзе предложил написать мне сценарий. Практически ничего не надо было менять, кроме имен, — так все это накладывалось на кахетинский мир. — мир южан, выросших под горячим солнцем, в маленьких провинциальных городках, где человек еще сохраняет близость со всей землей, в сущности, повсюду одинаков. И не так уж важно, где происходит действие — в Италии или Испании, Латинской Америке или на Кавказе.… -Когда я приехал в Кахетию на съемки, я попал в очень хорошую пору: шел сбор винограда, и Кахетия раскрыла мне свои объятия. Даже названия кахетинских деревушек звучали, как знакомая музыка: Мукузани, Ахашени, Цинандали. Там живут невероятно дружелюбные люди, там принято обязательно здороваться с путником за руку. И пожимая протянутую мне руку, я чувствовал, как моя рука прилипала к руке встречного, потому что его ладонь была влажной от виноградного сока. Это пора, когда каждый мужчина ходит со сладкими руками. Для меня эта деталь стала очень важным камертоном в работе над картиной.… Я вышел ночью на балкон гостиницы в Гурджаани. Ночь, луна, тихо, и что-то гудит. Я даже не мог понять, что это. Я спросил, и мне ответили, что это вино бродит в кувшинах. Днем брожения не слышно, потому что днем шумят все — петухи, люди, машины. А ночью это бульканье становится слышным, потому что во дворах всех кахетинцев стоят кувшины, наполненные винным соком, еще не ставшим вином. Их много в каждом дворе: есть огромные — по три-пять тонн, есть средние и маленькие. Это гудение земли, этот гул Алазанской долины незабываемы. Если мне что-то удалось в моем первом фильме, то, наверное, благодаря Алазанской долине, благодаря этой земле, ее гулу, ее людям. Появилось вдруг осознание какой-то правды «магического реализма».… — Я грузин. Жил всегда в грузинских провинциях, где трагизм и юмор соседствовали друг с другом. Существовала целая школа грузинского кино, которая называлась трагикомической. Ее любимым жанром были новеллы – весело-грустные. И вот это желание, прикасаясь к любому сюжету, выискивать и что-то смешное у меня осталось».